Литературное фан-творчество Анюты

[Анастасия]

Anuta,

[Shadow]

"Просто каждый человек судит о благе для ребенка, исходя из своего личного опыта." - как верно подмечено!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
а кстати доверять весь бизнес заместителю-опасно,через какое-то время Альбер станет "не в теме" и заместитель отодвинет его на номинальный план...(

[Anuta]

Shadow, я, кажется, не говорила, что он доверил весь свой бизнес заместителю. Речь идет о работе в банке и только. Хороший предприниматель никогда не работает сам, он умело подбирает персонал и грамотно им руководит, предоставляя работу профессионалам. Альберт сунулся в банковскую работу из-за своего дурного любопытства и из-за желания всех во всем контролировать. Насущной необходимости в этом не было изначально. Просто он неправильно истолковал слово ответственность.

[Shadow]

Anuta
поняла))жду проду!

[Anuta]

Shadow, продолжения не будет. Вот окончание этой истории, простите, что так небрежно и скомкано, но просто пора заканчивать, потому что сказать больше нечего.


Скоро мистер и миссис Эндри вернулись к дому Пони за своими приемными детьми. Мечты их совместными усилиями потихоньку становились реальностью. А дети просто были счастливы.
Дези, благодаря ежедневным утренним процедурам, заметно поздоровела. Обычная слабость уступила место бодрости, она снова вспомнила, что такое нормальная активная жизнь. Эти изменения не остались незамеченными старшим поколением.
- Смотрите, как расцвела наша тихая Дези, - удивлялась сестра Мария.
- Да, она просто светиться от счастья, ей так не хватало любящей семьи, - соглашалась мисс Пони, - жаль, что ненадолго, - и обе отворачивались, чтобы скрыть слезы.
Эта плохо скрываемая жалость довольно остро ощущалась девочкой. Она-то ведь знала, верила, что здорова, и ей очень хотелось доказать это остальным. Преподнести им сюрприз. Случай представился однажды вечером. Дэзи зашла на кухню, где Анни и несколько девочек чистили картошку к ужину.
- Я помогу вам, - и прежде, чем кто-либо успел прореагировать на ее движение, взяла картофелину и нож со стола, и как будто случайно резанула себе палец. Вскользь, слегка содрав кожу. Замерла и зачарованно смотрела на капельки крови, медленно проступающие из небольшой ранки. Что сейчас будет?
Несколько секунд все в кухне с ужасом смотрели на нее.
- Кенди! - Анни выбежала на улицу в поисках подруги. Переполошились все, кроме самой виновницы переполоха. Она стояла на месте и ждала... А маленькие красные капельки медленно падали на пол. Скоро прибежала Кенди. Спокойно и уверенно она наложила на пострадавший палец тугую повязку.
- Зачем ты это сделала? ? строго, почти сердито, спросила она девочку.
- Я... я... ? Дези сконфузилась, она хотела сказать: ?я хотела доказать, что здорова?, но сейчас эти слова казались такими же глупыми, как и сама идея мистического выздоровления. Ей стало страшно. И стыдно. На глазах выступили слезы, - прости меня...
Кенди не стала больше разбираться в причинах. Она просто крепко обняла свою старшую дочь, шепнула тихонько: ?Все будет хорошо, не бойся, я с тобой?.
И все было хорошо. Ранка была небольшая и зажила прежде, чем девочка могла потерять много крови. Но в эти пару дней, пока кровь не остановилась, слабость все нарастала, а близкие люди волновались, Дэзи поняла, что чудес даром не бывает, и что испытывать промысел Божий ? тяжкий грех. А ведь мисс Пони говорила им об этом раньше. С тех пор она больше не молила Бога унести ее болезнь, ограничиваясь ежедневной фразой ?да будет на все воля Твоя?. И как ни странно, ожидая со дня на день смертельного приговора, и проживая каждый день, как последний, все продолжала и продолжала жить.

Семья Эндри стала самой большой в штате Иллинойс. В течении нескольких лет каждый новый сирота, подброшенный в дом Пони, если его в течение года не усыновляли другие желающие, получал фамилию Эндри. Дело закончилось тем, что "любящие" родители из бедных семей стали приносить своих младенцев прямо к воротам лейквудского особняка. Альберт не стал строить ничего нового и все-таки обосновался в Лейквуде. Работал он дома, в своем кабинете. Визитеров принимал здесь же. Рассказы о животных, которыми он щедро сыпал детей, Дэзи аккуратно записала. И скоро они вышли сборником. Книга распространилась по штату и вызвала интерес не только детей, но и современных ученых. В особняк стали приходить письма с вопросами и предложениями.
Однако во время кризиса от увеличившегося количества брошенных младенцев семье пришлось спасаться бегством. Распрощавшись с доброй половиной отцовского состояния Уильям Альберт со своим семейством временно поселился где-то в Миннесоте, где о нем еще ничего не знали.

Перелетные птицы давно покинули эти края. Ровная гладь многочисленных озер была покрыта тонкой корочкой льда. Зима в этом штате по сравнению с Чикаго ранняя и суровая. Альберт стоял на холме и смотрел на дорогу. Холодный пронзительный ветер гнал и кружил по ней разноцветный караван облетевших осенних листьев, трепал волосы. Свободный, вечно одинокий, иногда колючий ветер манил головокружительным простором неразгаданных тайн. С неба неуверенно упали первые снежинки. Подошла Кенди, встала рядом, зябко поежилась.
- Тебя опять тянет в путь?
Он пожал плечами.
- Мне сделали заманчивое предложение. На Мадагаскар.
- Поедешь?
- Еще не решил.
Кенди окинула мужа внимательным взглядом. Он уже очень давно никуда не уезжал. Даже частые после переезда отлучки в Чикаго давно стали редкостью. А сейчас он с такой тоской глядит на дорогу, будто стая перелетных птиц снова позвала его с собой.
- Альберт, ты вовсе не обязан быть все время с нами, ты свободен ехать туда, где тебе интересно. Тебе ведь всегда была интересна зоология. Думаю, ученые-зоологи всего мира будут рады твоим работам. Ты можешь сделать много полезного для этой науки.
Он продолжал смотреть на летящие по дороге листья.
- А ты поехала бы со мной?
- Раньше может быть да, я мечтала ездить с тобой, но ты не звал, а сейчас... сейчас уже нет, не могу. Может быть когда-нибудь потом...
- Когда-нибудь потом... ? повторил мужчина, и голос его потеплел, - знаешь, я думаю, дорога навсегда останется частью моей жизни. Но ведь совсем не обязательно проходить свой путь ногами. Можно проживать его сердцем. Когда-нибудь потом мы с тобой еще напутешествуемся вместе, а сейчас... ? он повернулся к жене и с мольбой взглянул ей в глаза, - сейчас, пожалуйста, позволь мне остаться с вами. Это то, чего я действительно хочу в настоящее время. Переживут зоологи на Мадагаскаре и без меня, как ты думаешь?
Кенди рассмеялась. Снег пошел смелее и гуще, ложась на осеннюю листву и смешиваясь с ней, строил в воздухе немыслимые фигуры и разрушал их, и за белой живой завесой уже не видно стало человеческих фигур на холме.

------
Пожалуй, это самый долгий и трудный по написанию из моих фанфиков. И самый на настоящий момент нелюбимый. Буду работать с ним дальше, но немного позже.

[Anuta]

Вместо послесловия.

Несколько лет назад я была в горах. В то время меня мучили сильные головные боли и один человек посоветовал мне заглянуть в расположенный неподалеку санаторий. Санаторий этот раскинулся на довольно высоком плато и представлял собой несколько небольших домиков. С плато открывался прекрасный панорамный вид на живописную долину внизу, а приблизительно в километре от крайнего домика протекал широкий горный ручей, каскадом искрящихся водопадов ниспадающий с каменных уступов. Здесь никого не лечили, не было никаких процедур, приспособлений и прочего, что обычно бывает в привычных нам санаториях. Сама природа вокруг была единственным и самым лучшим целителем, щедро возвращая людям потерянные в непрерывных боях богатства. Цена за пребывание в санатории была непривычно маленькой, что впрочем, лишало постояльцев возможности придираться к условиям жизни и к меню небольшой столовой, а также давало большую свободу хозяевам.
Домик хозяев стоял в некотором отдалении от всех остальных, потому что в него часто наведывались дикие звери, и хозяева не хотели беспокоить своих постояльцев. Но гостей здесь принимали легко и миролюбиво. Вероятно, огромное милосердие побуждало владельцев санатория принимать здесь всех ищущих исцеления. Но, что любопытно, они сами казались гостями в собственных владениях. Голубая лента дороги словно проходила через них, делая их присутствие здесь призрачным и непостоянным. Казалось, миг, и они исчезнут, растворяться в бесконечной синеве неба, в первой вспышке утреннего солнца, в свежей зелени деревьев. И было в их облике что-то неуловимо знакомое, теплое, родное и неуловимость эта сжимала тоской сердце.
Хозяин, уже совсем немолодой человек, был необычно высокого роста за счет непропорционально длинных ног. Эти ноги могли принадлежать самому неутомимому ходоку, но движения остальной части туловища подчинялись какому-то другому ритму. Ноги шагали по земле, а туловище как будто плыло над ними. Длинные волнистые, слегка тронутые сединой волосы свободно падали на высокий лоб, дающий приют не только любым мыслям, но также чистым и непосредственным детским мечтам и устремлениям. О том же свидетельствовали его внимательные голубые глаза, вспыхивающие иногда неподдельным интересом, но чаще обращенные внутрь себя. Благодаря этому пристальный взгляд его не казался труднопереносимым, а скорее покрывал и обволакивал собеседника воздушными клубами своей внутренней жизни. Крепкие и без сомнения сильные руки с тонкими аристократическими пальцами были подобны палочке дирижера. Создавалось ощущение, что движения пальцев приказывают ветру дуть, животным перемещаться, а людям думать в нужном направлении. И в то же время от ладоней его всегда исходило тепло. Горячие руки и родниковые глаза... Да весь облик его был словно окружен невидимыми энергиями, скрытыми стихиями, казалось, он может согреть в любую стужу, и обдать прохладой в самый сильный зной.
Жена его была столь же необычна, но совсем по-другому. В отличии от многих других жен, она не носила в себе отпечаток его личности. Она сама была личностью. Интенсивность и искренность ее чувств вполне могли соперничать с самыми пылкими юношескими порывами. Женщина-подросток, женщина-цветок, возраст которой далеко обогнал ее сердце. Но сила переживаний и чуткое понимание во взгляде делали ее молодость вечной. Она никогда не пыталась чему-то соответствовать, всегда подчиняясь своему внутреннему свету. И свет этот лился из ее искрящихся изумрудных глаз, из ее мягкой и ласковой улыбки, из ее нежных и заботливых движений. Кажется, она никогда никому ни в чем не отказывала, будь то зверь, гость или полевые цветы. Для каждого находила глоток внимания и света. Рядом с ней всегда было уютно и радостно.
Мне почему-то неловко было вторгаться в их владения, как в святая святых недоступной и непонятной мне жизни, но женщина сама пригласила меня войти. Она усадила меня за стол и налила чаю. Память не сохранила их имена, но аромат этого чая я не забуду никогда. Аромат горных трав и домашнего очага. Как же мне хотелось в тот миг, чтобы они были моими родителями. Иметь возможность всегда прийти в их дом и приобщиться к этой гармоничной жизни, полной тепла и света. Научиться жить так же. Любить... К сожалению, я даже не была уверена, что они реальны. Быть может, это просто сон, или чья-то фантазия. А может быть шутка или сказка. Сказка. Мечта несостоявшегося детства, нереализованная, как большинство детских надежд. Мечта, нашедшая себе временный приют в облике любимых персонажей.
В тот день я стояла на краю плато и смотрела на цветущую долину. Ручей плавно огибал ароматные кусты жасмина и складывал свои воды в низине, образуя озеро. Озеро меняло свой облик в зависимости от настроения неба. Если небо было ясным, то и вода в озере была прозрачно-голубая, как на картинке, тонкая рябь отражала солнечный свет, и казалось, что сотни маленьких светлячков, смеясь, играют на поверхности воды в догонялки. Но стоило небу затянуться серыми тучами, как вода в озере немедленно меняла свой цвет. Она становилась темно-зеленой, почти черной, озеро выглядело серьезным и глубоким, задумчивым и как будто постаревшим. Вот и сейчас оно было таким, грустным. Тяжелые воспоминания камнем давили на сердце. Стало невыносимо жаль себя. Я заплакала.
Хозяин подошел сзади и положил руку мне на плечо.
- Что-то вспомнила?
Я обернулась к нему и увидела в его глазах сочувствие и печаль. Он чувствовал тоже, что и я? Я уткнулась лбом в его грудь и жалобно всхлипнула.
- Я все испортила. Я не могу, не имею права жить среди людей. Все, к чему я не прикасалась, погибало. Все, кто пытался меня любить, страдали или умирали. И мне все время снится этот взрыв... я могла его предотвратить... он случился по моей вине...
- Не говори ерунды. Люди умирают, когда им приходит срок умирать, и ты здесь ни при чем.
- Если бы я не была такой трусихой, все бы было по-другому, ничего бы этого не было, а я даже не подумала в тот момент о ком-то, кроме себя, даже не вспомнила.
- Зато ты себя сохранила, - ласково улыбнулся он, - выше головы не прыгнешь, как не старайся, это не в твоих силах. Ты не могла дарить больше, чем имеешь, и делать больше, чем способна, это невозможно.
- Но ты говорил, я должна...
- Я говорил: научись. Это разные вещи. А еще я говорил: ?познать непознанности суть, стремясь к другим, себя ты не забудь?. Помнишь?
Я помнила. Эта строчка до сих пор написана в моем выпускном альбоме.
- Требовать от себя подвигов и винить себя в неудачах ? это величайшая гордыня. Кто ты такая, чтобы судить саму себя? ? он взял меня за плечи и заглянул в глаза.
Я отвела взгляд и промолчала, мне было как-то неудобно перед ним, тем более, что он был прав. Я действительно всегда переоценивала свои силы, потом не справлялась с ситуацией, обвиняла и наказывала себя, а потом сама себя жалела.
- Что же мне делать? ? я с тоской посмотрела на него.
- Простить себя и разрешить себе быть счастливой. ? его взгляд печально улыбнулся, хотя на лице не дрогнул ни один мускул.
- Ты мне поможешь?
- Чем я могу тебе помочь? ? снова эта невыразимая улыбка.
- Можно я останусь с вами? ? я пристально вглядывалась в его глаза, пытаясь досрочно прочитать там ответ. И глаза его от моего внимания словно увеличивались в размерах. Скоро они слились в одно пятно и росли, росли, становились сначала озером, потом небом. Словно огромная дышащая голубая дверь открылась мне, приглашая войти.
- Конечно, оставайся сколько хочешь, - услышала я его приветливый голос.
Я огляделась. Широкое поле, на сколько хватает глаз, след от самолета на чистом голубом небосводе, свадебный танец двух прекрасных хищных птиц над полем, а с другой стороны тихий шепот деревьев, мягкий, прогретый солнцем воздух. Меня держат ветви, уютные, как руки отца, на меня смотрят листья, зеленые, как глаза матери, меня гладит теплый ласковый ветерок, я слышу веселый щебет птиц. Мне больше никогда не будет одиноко. Ведь я еще живу! И каждый новый день, как подарок.

[Malena]

Anuta, несмотря на то, что ты отнесла пока этот фанфик к "нелюбимым" он глубок и, особеннго после послесловия я наконец осознала какое произведение мне неуловимо напоминает - ты читала "Консуэло" (в 3-х частях) Жорж Санд? Сейчас ещё вдруг вспомнила - одного из главых героев, кстати, чем то похожего по своей сути, тоже звали Альберт. А эпилог похож ну очень на эпилог третьей книги - не по содержанию, а по ощущению правильности и умиротворения.

[Anuta]

Malena, спасибо, большое. Я, пожалуй, слукавила, отнеся фанфик к нелюбимым. Он как раз очень даже любимый и именно поэтому у меня к нему много претензий.

ты читала "Консуэло" (в 3-х частях) Жорж Санд?

нет, пока не читала )). Вообще еще Жорж Санд не читала ничиго. Когда-нибудь исправлюсь.

[Anuta]

http://www.moskva.fm/artist/%D0%B0%D0%B ... ng_1680809

[Shadow]

Прочитала, о многом задумалась. Видно что автор не только фантазировал о своих любимых персонажах, но и рос вместе с ними, менялся, осмысливал..
Очень неоднозначный фанфик, который даже и фанфиком не назовешь - настолько он вырос...